В космоломе стоял домик. В каждом карьере есть свой сарай для инструментов. Также и у дорожного сторожа Кромбхольца была когда-то своя избушка. Осталась от него развалюха, похожая на что угодно, кроме как на дом. Ослепшее окошко с выбитыми стеклами щурилось на затопленную часть карьера, дверь были выворочены с корнем, и валялись недалеко от подъездной дороги.
Весной пришёл Лойза Воженилек с топором и коробкой гвоздей, Кароль Чутка принес пилу, остальные помогали, чем могли. Поставили себе цель до начала каникул сделать из развалины дачу, на нижнем этаже которой можно было бы переночевать. Немалых трудов стоило заделать дыру, через которую протекала вода и светило солнце.
В первый день каникул дети вселились. Дома пришлось долго убеждать родителей, чтобы получить разрешение заночевать на даче. Сегодня настал тот великий вечер. Каролю Чутке и Лойзе Воженилеку дали добро. Слава Криспин мог остаться, пока не стемнеет, а затем должен был возвращаться домой. Ребята расположились на крыльце и размышляли о неудаче с ракетой. Готовились варить ужин. У них было десять бутербродов и полбуханки хлеба. Кароль Чутка старался поймать радиоволну, которую можно было бы послушать.
У детей было настоящее радио. Не сказать, что транзистор, хотя так назывался этот прибор. В любом случае это было переносное радио. Носили его в коробе, напоминавшем отчасти котомку, отчасти пузырь. К нему был привязан ящичек с резной сеткой и множеством кнопок. Радио работало от батареек, весило наверное пятнадцать кило, его много лет назад смастерил отец Чутки и оно пролежало преданное забвению два десятилетия, прежде чем стало величайшим техническим приобретением на даче космолома Файка.
Было уже около семи. Поэтому дети окружили ящичек и не могли дождаться, когда же раздадутся позывные, которые уже к вечеру стали казаться неосуществимой мечтой. Радио, однако, выдавало лишь непонятный резкий звук. И скрипело из него, и скворчало, и рокотало, иногда раздавался раздирающий вой, длинный свист, интонация изменялась от низких басов к тонкому писку, доходила до визга, от которого болело в ушах.
«С ума сойти!» удивлялся Кароль Чутка, вращая ручки радио и колотя ладонью в ящичек. Всё было в порядке, и все-таки на пражской волне говорили на незнакомом языке, который никто не понимал.
«Может быть ты поймал по ошибке какую-нибудь дальнюю станцию»,- размышлял Лойза Воженилек.
«Пожалуйста, вот тебе радио... !»
«Или наткнулся на потайное вещание».
«Думаешь, позывные преступников?» спросил Честмир Получек.
«Или шпионов, « сказал Лойза Воженилек.
«С одной стороны, могут быть шпионы, но с другой стороны - это же невозможно, «решил Кароль Чутка, поднял радио, прошелся с ним пару шагов перед дачей, развернулся в другом направлении, затем натянул провод, ведущий к антенне, снова повернулся к прибору, и вдруг округлив глаза, взволнованно воскликнул:
«Ребята, смотрите туда!»
Все выбежали, столпились вокруг него с широко раскрытыми глазами глядя на горизонт, где виднелась розоватое зарево.
«Пожар!» вскрикнул Честмир Получек.
«Ну, прямо!» в сомнении произнес Лойза Воженилек.
«Это могла бы быть заря, « возразил Славек Криспин.
«Только она появилась бы с другой стороны, « сказал Кароль Чутка.
Зарево засияло ярче, затем потускнело, однако оставалось видным невооруженным глазом. Было впечатление, как будто что что-то сильно светит за горным хребтом Чабовской гряды.
«Этo не огонь».
«Возможно что-то взорвалось», - размышлял Честмир Получек.
«Ни один взрыв не может так долго продолжаться, так что это не взрыв», высказал свои соображения Лойза Воженилек.
Ребята смотрели молча, как свечение меркнет и приобретает зеленый оттенок, подобно лучам самого мощного прожектора, разливающимся по небу, вспомнили и северное сияние, которое знали по иллюстрации, вывешенной в школьном коридоре и сравнили картину с небом на рассвете, когда должно снова взойти солнце. Именно в этот момент оно заходило на другом конце небосвода.
«Мальчики, радио... !» воскликнуть вдруг Честмир Получек и занялся оставленным прибором, про который совершенно забыли.
Из ящичка доносились звуки, все время раздавались необычные звуки и незнакомые слова, которые нельзя было разобрать, при этом постоянно повторялось:
«Гало - гало!» затем пара слов на странном наречии и снова: «Г a л o - гало... !»
«Это же не по-чешски, « сказал Лойза Воженилек.
«Однако передается из Праги, « определил Кароль Чутка.
«Думаешь, Прагу захватили?» спросил Честмир Получек.
«Брось, пожалуйста!» отмел идею Слава Криспин и добавил: «Я так думаю, может быть это мы спутник поймали.»
Менее чем через минуту зарево на востоке погасло. Одновременно в радио пропали помехи и в колонках зазвучал голос диктора:
«Сейчас вы услышите новости Чехословацкого радиоканала...»
«Наконец-то, « сказал Честа Получек.
Потом стало тихо. Лишь птицы время от времени попискивали в кустарнике, возможно одна желала другой спокойной ночи. Лойза Воженилек сидел на камне, а Кароль Чутка готовился расстелись покрывало в доме для ночевки.
«Все равно мне это кажется странным», прибавил он.
«Ты про свечение?»
«Про свечение и все остальное. Я подозреваю, что свет и эти помехи в радио взаимосвязано».
«А что, вдруг ты прав. Возможно, это было что-то опасное».
«Что если когда где - то произошел атомный взрыв, мы стали его свидетелями?»
Радиопрограмма протекала в привычном режиме. О зареве, сияющем над горизонтом на востоке от Чабовской гряды не было сказано ни слова. Стоял ничем не примечательный вечер. Лишь комары кусались сильнее, чем обычно.